|
|
Первый закон о банкротстве принят в России в 1993 г. А с 1994 г. начала формироваться Федеральная служба по оздоровлению и банкротству. Она выполняет функции, перечисленные в ее названии. И если финансовое оздоровление уже невозможно, проводит банкротство с продажей имущества и расчет с кредиторами на вырученные от продажи имущества деньги.
Позиция, которую занимает Северо-Западный орган этой службы, сложилась на рынке достаточно четко. Об этом рассказывает ее руководитель А. С. Утевский.
- Мы ставим своей основной задачей, и я считаю, что в последнее время это стало у нас получаться, сохранение бизнеса в любом возможном варианте. Если возможно финансовое оздоровление без смены собственника, то так и происходит. В иных случаях - производится смена собственника. Если у предыдущего владельца своих средств нет - за счет привлечения инвесторов. При этом происходит перераспределение собственности и смена собственника. А задача остается прежней - сохранить бизнес, увеличить количество рабочих мест, сохранить бюджетообразующее предприятие.
- Александр Семенович, как обстоят дела в нашем регионе?
- В целом по Северо-Западу России в одновременном производстве находится около 2500 дел по банкротству. Они касаются и крупных, социально значимых промышленных градообразующих предприятий, а также - средних и мелких. В регионе их не менее 30 тысяч.
- Почти десятая часть состоит в процедуре банкротства?
- Не надо бояться цифр: это нормальный показатель по мировым меркам. В разных странах эта процедура происходит по-разному. В США бывает до сотни тысяч банкротств ежегодно. Система банкротства физических лиц по процедуре оформляется идеально просто: подачей соответствующего объявления в газете. И это не влечет за собой обращения в суд, обращения долгов на имущество банкрота. Но по закону США заявитель портит свою кредитную историю, сохраняя только возможность работать по найму.
В Великобритании иные пути. По островному праву служба антикризисного управления может через суд лишить человека права занимать любые руководящие должности в любых компаниях любой формы собственности по результатам финансово-хозяйственной деятельности. Приговоры не обжалуются: я изучал их опыт на месте.
- Закон в России принят давно:
- :и в марте 1998 г. претерпел изменения. С одной стороны в нем были упорядочены многие вопросы и решены многие проблемы. А с другой - закон написан для страны с развитой экономикой, с другим гражданским менталитетом. Главное - он не предусматривает после первого собрания кредиторов участия государства в процессе банкротства. То есть по бюджетным долгам государство не голосует на втором и последующих собраниях кредиторов. В принципе это нормально для страны с развитой экономикой. Вряд ли кому-нибудь на Западе придет в голову не платить налог - это чисто российский менталитет. Более страшного преступления в мире нет.
- В чем отличие нашей практики от зарубежной?
- У нас есть система досудебных процедур, и мы ведем мониторинг всех крупных социально и экономически значимых предприятий. Штат у нас небольшой, но на местах очень качественный персонал, который работает, не поднимая головы. Штатных сотрудников всего 106 человек на 11 субъектов РФ, в которых проживает более 20 млн. человек. Наша работа связана с вопросами, которые нельзя отложить на завтра: мы зависим от процессуальных сроков. Мы работаем с Арбитражным судом, который действует строго по закону. Так, период наблюдения занимает от 2 до 5 месяцев. И мы должны независимо от размеров предприятия сделать финансовый анализ. На мясокомбинате 'Самсон' мы ведем процедуру почти полгода с привлечением аккредитованных федеральными службами компаний. Но им надо платить, а федеральный бюджет на это денег не выделяет. И их берут у предприятия-должника, если оно способно их заплатить. Но иногда делаем это собственными силами.
- Оздоровлению и банкротству подлежит любое предприятие?
- Да, без зависимости от формы собственности, включая государственную. Как раз государство - не самый эффективный собственник: оно не отслеживает вопросы советов директоров, регулярности их проведения и круга рассматриваемых на них вопросов. Оно знакомо только с годовым собранием акционеров, повестка дня которых предопределена законом. И чем больше субъект, тем хуже поставлено это дело.
- Например?
- В Санкт-Петербурге в стадии банкротства находится довольно серьезное предприятие 'Кулон'. Там у государства 37,5 % акций. Год назад началась эта процедура, но кроме нас ею никто не занимается. Мы надеемся на заключение мирового соглашения, в результате чего государство утратит свой пакет акций. Мы несколько раз сообщали об этом в печати. Но никто на нас не вышел, чтобы что-нибудь сделать.
- Как попадают предприятия в поле вашего зрения?
- Мы ведем мониторинг и досудебные процедуры. Для этого созданы два органа. Первый - балансовая комиссия, которая изучает предприятия, плохо рассчитывающиеся с бюджетом. Входят в нее налоговая инспекция, налоговая полиция, ряд комитетов, все фонды. Мы собираемся два раза в месяц и ежемесячно рассматриваем 12-14 предприятий на разных этапах досудебных процедур. Пытаемся определить: в чем болезнь предприятия, чем и как можно помочь. На профилактику мы не жалеем сил, и часто такого вмешательства достаточно, подсказываем схему реструктуризации долгов.
Другой орган - коллегия уполномоченных государственных представителей, которую мы проводим тогда, когда предприятие без банкротства уже не спасти. Тут рассматривается и принимается решение о проведении этой процедуры, вырабатывается единая позиция всех государственных органов, включая кандидатуру арбитражного управляющего, которая заявляется на собрании кредиторов.
- Это длительные процедуры?
- Есть предприятия, которые находятся на контроле балансовой комиссии годами. А мониторинг мы вообще ведем постоянно. Так, у нас стоял на контроле этой комиссии мурманский комбинат 'Апатиты'. У них недоимка достигала 1,5 млрд. руб. В 1999 г. и до середины 2000 г. мы проводили интенсивную работу на комбинате, с его владельцами в ходе досудебной процедуры. В результате даже без смены руководства в первом квартале прошлого года они полностью рассчитались с недоимкой, погасили 2-месячную задолженность по заработной плате, работают устойчиво, формируют фонды. Хозяева поняли, что им самим выгоднее платить, чем не платить. Для этого изменили схему сбыта, схему финансовых потоков, и все стало на свои места. Порой достаточно убрать посредников на входе и выходе, и все начинает работать. Результат? В Кировске 17 тыс. человек вернулись на работу, а город и область задышали нормально.
Есть в Калининградской области город Неман. Там 2 года стоял ЦБК, а 2,5 тыс. человек не работали. Но с 7 октября 1999 г. он вышел на определенную мощность, обеспечив работой 2000 человек. Там все нормально, но сменился собственник. Напомню и Выборгский ЦБК, где 9 января с. г. арбитражный суд завершил конкурсное производство. Там получили работу 2,5 тыс. человек, комбинат дышит. Дважды попадал в процедуру банкротства 'Скороход'- с 1997 г. В конце прошлого года было заключено мировое соглашение, сменился собственник. И предприятие нормально работает, выигрывает тендеры на поставку своей продукции. Подобное же дважды происходило с фабрикой 'Беккер' ('Красный Октябрь') по производству роялей и пианино. Почти все птицефабрики Северо-Запада прошли процедуру банкротства и начинают нормально работать:
- Отчего происходят банкротства?
- Сергей Кириенко сказал об этом: когда говорят о кризисе в стране, это не правда. Есть кризисы на отдельных предприятиях. И он связан с тем, что их руководители не приспособились к новым условиям, к рынку, в котором приходится работать. Они насоздавали различные дочерние фирмы, каждая из которых поедает бешеные деньги. Раздуты управленческие аппараты, образовалась масса перегонов финансовых потоков. И когда, упоминая о 'Самсоне', ссылаются на дефолт 1998 г., забывают, что он сказался сразу на всем комплексе страны. Но кто-то затянул пояса и пережил эту общую беду, а кто-то продолжал работать ни шатко, ни валко.
- Наш журнал предназначен работникам строительного комплекса.
- Строители всегда были наиболее приспособляемыми субъектами рынка, поскольку в псевдорынке они жили всегда. Они работали жестко по прейскуранту, находя способы для экономии средств. Но высвободилось огромное количество профессионалов высочайшей квалификации. И лучшие из них при уменьшении жилищного и при почти полном прекращении промышленного строительства, при повышении требований к его качеству нашли себе применение. В том числе в коттеджном, малоэтажном и дачном строительстве. Требовались новые подходы, формировались новые энергичные команды, которые и сейчас достаточно успешно работают на рынке. Новыми стали владельцы фирм, а строители там сосредоточены прежние, но со свежим подходом.
- Были и исключения?
- В говорите о 'Виадуке'? Строить пирамиду на жилье невозможно, и профессиональный строитель на это никогда не пошел бы. Особенно тот, кто занимается генподрядом и знает, сколько реальных пятен ему по силам. Но если для получения средств начинается освоение дополнительных пятен, пирамида неизбежна. Были пирамиды и раньше, но не такие. В основном строитель все делает сам, не прибегая к субподряду или используя его минимально, и он наиболее защищен от банкротства.
'Виадук' попал в процедуру банкротства закономерно, и там, на мой взгляд, оздоровление невозможно. Там события стали развиваться спонтанно. А когда это произошло, я провел очень представительное собрание с участием А. И. Вахмистрова. И пришли на него все приглашенные первые лица. Вопрос стоял о том, чтобы 'вытащить' все 19 объектов или строители Питера утратят доверие пайщиков. И руководители прониклись серьезностью момента - уговаривать никого не пришлось. Мы с Вахмистровым ведем сейчас постоянные консультации, он четко держит ситуацию в своих руках - намеченные мероприятия выполняются. И мы не допустим потерю доверия к строителям из-за того, что одна, пусть и крупная организация повела себя неадекватно. Мы, повторяю, боремся за сохранение бизнеса, сохранение бюджетообразующих организаций, сохранение рабочих мест.
Беседовал Валентин ВОРОНОВ
  |